Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Существует притча о трех мастерах кунг-фу. Слава о каждом из них обежала всю Поднебесную, и однажды они встретились, чтобы продемострировать-свое искусство и выявить, чье мастерство выше. Собрав народ, они объявили о состязании, предложив бросать в них камни. Первый очень ловко увертывался от града камней, так что в него никто не мог попасть, до второго камни просто не долетали, а в третьего мастера никто не бросил ни одного камня.

- Ненависть - нечто мертвое. Кто из вас хотел бы стать склепом?

(c) Джебран

Привет, ksenia_elt.

Список твоих интересов вдохновляет. Здорово, что ты зашла ко мне, мне действительно приятно

Поставила Энию, ушла в отключку

Вам всем приятного вечера

*взгромоздясь на трибуну*

Товарищи студенты!

*шквал оваций. успокаивающее движение рукой*

Товарищи студенты, позвольте поздравить вас... и себя, конечно же... с Международным Днем Студента! Желаю вам - и себе - прэлестной сессии, веселых колоквиумов, тихих лекторов - "Лектор, потише! Мы спим!" - и бесплатных обедов.

Ура, товарищи!

Затянулся крепкой сигаретой:

- Не знаю, бывает ли такое. Не знал, точнее. Теперь знаю – бывает. Но лучше б не бывало. Она однажды приехала – до этого мы только переписывались, я взглянул на нее и подумал, ничего так. Мы гуляли по зимнему городу, и вокруг падал белый-белый снег, ложась пушистым покрывалом вокруг ее мохнатого черного воротника. И в глазах отражались фонари – зимой так рано темнеет. Я пригласил ее домой, и она согласилась. Ее волосы были влажные, когда я поцеловал ее – это таяли снежинки. А губы у нее были горячие, будто она была больна. И жадные.

Пепел полетел на ковер.

- Утром, когда она уехала, я вдруг понял, что за весь вечер… и последующую ночь мы не сказали друг другу ни слова. Да и не нужны были эти слова, мы говорили друг с другом телами. Она приехала ко мне на следующие выходные, я открыл дверь, и мы вновь целовались – прямо там, на пороге. Я вдруг понял, как мне не хватало ее губ всю эту неделю, я пил их, пил их страсть и все никак не мог напиться, утолить свою жажду. На следующее утро она не уехала. Мы вновь были вместе, весь день, всю ночь, и – клянусь – мне не было нужно больше ничего, кроме ее рук, кроме ее губ, изгиба ее спины, ее талии, бедер, ног, волос, таких ласковых и настойчивых рук. По утрам она уезжала на работу, я уходил чуть позже, возвращались мы в одно время и снова были, были, были вместе. Так было долго, так прошло много дней, и каждый из них тонул в общей страсти, они были похожи один на другой, как листья одного и того же дерева, как снежинки, падающие на ее воротник. Но потом я почувствовал какое-то пресыщение, будто все это время питался сладким, а это не очень правильно.

Он замолчал, глядя, как легкий дым поднимается вверх.

- Мы раздражали друг друга все больше, ни слова без насмешки, ни взгляда без издевки. И ночи – еще более страстные, еще более дикие. Когда она уходила, я разглядывал красные шрамы от ее острых ногтей на спине и плечах. А потом однажды мы поссорились всерьез. Она, как бешеная, кричала на меня, и вот тогда я ее ударил. Не помню, как это вышло, помню ее лицо – удивленное и испуганное, усмешку, наползающую на ее губы, блестящие от помады. Помню, как она поднялась и вышла, на ходу сняв со столика свою черную сумку.

Мы не виделись ровно неделю. Я провел ее в бессоннице, в просиживании ночей за чашкой крепкого кофе, до которого так и не дотрагивался, к утру оно остывало, и я просто выливал его в раковину. И, дождавшись воскресенья, я просто позвонил ей и попросил приехать. Она вернулась – почти такая, какой я видел ее в первый раз. Еще более безумная, еще более насмешливая, совсем не родная, но необходимая, жизненно важная, как очередной укол. И опять вместе – всего неделю, потом – очередная ссора, звонкая пощечина – и вновь она ушла. Я уже не звонил, я зло смотрел в экран монитора по ночам, через две недели позвонила она, ничего не сказала – я бросил трубку. И приехал сам. У нее дома пахло духами и, почему-то, ладаном. Вот эту ночь я почти не помню – так смазалась она в моих глазах, в моих мыслях, в моих снах. Я уехал, когда она еще спала. А потом звонил – она не брала трубку. Я мучался, кусал губы, звонил ее подругам, и одна сказала, что она уехала – то ли в отпуск, то ли в командировку. И не сказала, куда. Ее не было больше, чем я мог вынести, но я вынес, эти ночные сумасшествия начали забываться, я становился спокойней. С тех пор много женщин побывало в моей кровати, но ни у одной не встретил я таких упоительных, таких жадных губ. Они приходили и уходили, я даже не помню их по именам. А потом вернулась она – прошло больше года. Раздался звонок в дверь – я открыл, не глядя в глазок, и встретился с ней взглядом.

Он виновато посмотрел на меня.

- А теперь, можешь оставить меня…

Я ждал слова «одного», но не дождался, за стеной что-то зашуршало, и раздались легкие шаги, будто кто-то шел по мягкому ковру босиком. Открылась дверь в спальню, т оттуда выглянула она – в рубашке, небрежно накинутой на плечи, с сонными глазами, длинными очаровательными ногами и солнцем, запутавшимся в спутанных светлых волосах.

- Что ж, - я кивнул ему и чуть склонил голову для нее, - мне пора.

Все, никакой хандры! Все будет зззамечательно.

Я бодра и весела, Транзик, бодра и весела

Кто-то отписался. Все же люблю, когда меня предупреждают об этом.

Но все свои на месте, а значит - живем